Мои родители меня продали. Продали за мешок муки, пол мешка сахара и две трехлитровых банки подсолнечного масла. Продали за день до Рождества 2003 года.
К нам в деревню приехал на белой "Ниве" Купи - продай, мужик лет сорока. Вот уже четвертый год он появлялся среди наших десяти дворов и привозил продавать нехитрые продукты питания. О том, что меня собираются продать этому мужику, я окончательно узнал сегодня, подсматривая в щелку двери за тем, как мать с отцом тянут жребий, кого же из нас троих оставшихся детей продать. Я услышал, как мать сказала, разворачивая, скрученный в трубочку обрывок от позапрошлогодней газеты:" Мишка". А на удивление трезвый отец пробурчал: " Ну, Мишка, так Мишка. Ему сейчас больше всех жрать надо, растет мужик. Вот, пусть и едет. Может Бог и позаботится о нем лучше нас с тобой".
После услышанного, я на цыпочках вернулся в кровать, на которой беспробудным сном спали две мои младшие сестренки. Танюшке было всего три годика. Я помню, как мать не хотела ее рожать, пила крепко заваренный лавровый лист, парила ноги в ведре с кипятком, таскала по двору ведра с водой и постоянно проклинала отца. Но Танюха крепко держалась за жизнь, и мать сдалась. Рожала она ее в кухне на полу. Отец был в очередном запое, и вести в город за пятьдесят километров мать было не кому. На жуткие крики прибежала, теперь уже покойная, бабка Нюра. Меня выгнали из дому, а, когда вернулся, на кровати лежал и пищал сверток.
Дашка была всего на два года младше меня, ей в прошлом месяце исполнилось десять лет. Похожа она на отца, а я на мать, так все говорят. Накануне, поздно вечером, я с Дашкой подполз к приоткрытой двери родительской комнаты и подслушал их разговор. Побудило же нас к этому их странное поведение. Отец в этот день не пил, а бегал через два двора к Артюховым, у которых остановился Купи – продай, но вернулся от туда с пустыми руками, злой, как собака бешеная. Мы уже вторую неделю голодали: картошка и капуста с огорода заканчивалась, а больше, кроме ведра лука и есть то было нечего. Но отец нас подбадривал, разливая по пять раз на день чай, заваренный из веток малины:" Ничего, вот на Рождество разгуляемся.!" Так вот, из разговора мы тогда поняли, что Купи- продай отказался дать продукты в долг, отец предложил тогда их обменять на одного из своих детей. Купи - продай согласился.
В ужасе мы прибежали с Дашкой к себе в комнату и начали строить планы побега.
Танюха толком ничего не поняла, все жалась ко мне и просила, что бы мы ее не оставляли. Как ни крутили мы с Дашкой, а бежать было не куда и не в чем. Дашка носила мою старую куртку на синтипоне, мне же достался после смерти бабки Нюры ее тулуп. Мать отказалась брать себе какие либо вещи, сказав, что страшно боится покойников. Несколько платьев и юбок отец летом обменял на еду в соседней деревне. Я же бабку не боялся, а любил, поэтому и тулуп носил с любовью и благодарностью.
Уставшие от построения несбыточных планов мы уснули. Снился мне Купи- продай, он держал меня на цепи, заставлял по - собачьи лаять и писать, поднимая лапу, то есть ногу, как собака. В ужасе я проснулся, и тут меня осенило, я отчетливо понял, куда делась два года назад моя старшая сестра Ольга. Она то же исчезла перед Рождеством, и Купи- продай тогда здесь был. А вечером, помню, мы объедались килькой и мне казалось, что вкуснее на свете еды нет.
- Какой я дурак, зачем я ел кильку?! Я же, считай, Ольку нашу съел!- вопил я под одеялом, боясь разбудить сестер.
Ольге было пятнадцать лет, и нам сказали, что она сбежала с женихом в город. Мы поверили и, даже, завидовали ей.
А потом я встал, оделся и пошел караулить, кого же из нас продадут.
Вернувшись в кровать, я начал обдумывать свое положение. А положение мое было безвыходное. Если не поеду с Купи- продаем отец все равно зашибет, или с голоду сдохну, а так хоть сестренки может до лета продержутся, мать хлеба им испечет. При мысле о горячем хлебе в носу у меня защикотало и я чихнул, разбудив Танюшку. Хотел было с ней попрощаться, но на пороге появился отец и сказал, что бы я собирался, поеду в город. Зачем, объяснять не стал. Танюшка заплакала, проснувшаяся Дашка тоже. Я же держался стойко.
На порог вышла провожать меня мать. Ей было тридцать пять лет. Она была очень худая и изможденная. Груди свисали длинными плоскими сосульками под выцветшим халатом. Я видел, как заблестели у нее глаза, но отец толкнул ее в бок, и она повернулась ко мне спиной, а потом и вовсе зашла в дом.
А я так ждал ее слез, ждал, что она бросится ко мне, подхватит на руки, как когда - то в детстве, и никому не отдаст.
Купи- продай стоял возле покосившегося забора в дубленке и меховой шапке. Он строго на меня смотрел. А я шел к нему навстречу в полуобморочном состоянии. Ноги меня не слушались, голос совсем пропал. Я влез в открытую для меня дверцу и уселся на заднем сидении. "Нива" тронулась с места.
Мне же рисовались картины моего будущего. Куда я ехал, что меня ждало? Рабство, ну, конечно, рабство. Я смотрел передачу по телевизору в прошлом году у Артюховых, как продают людей в рабство и живут они хуже скота, и работают с ночи до утра. А, может меня продадут на органы? Витька-одноклассник рассказывал когда то жуткие истории. Воспоминание о Витьке еще больше напустило на меня грусть. В школу я не ходил уже второй год. Она была в соседней деревне в пятнадцати километрах от нас, весной и осенью отец часто отвозил нас на мотоцикле с коляской, а зиму мы с Ольгой, а потом и с Дашкой первоклашкой жили у материной двоюродной сестры тети Тамары. Она очень нас любила, всегда вкусно кормила и помогала делать уроки. Но после четвертого класса летом ее не стало, какой то рак съел ее, как говорила мать, за полтора месяца. Зимой нам тогда после школы оставаться стало не у кого, а еще раньше осенью исчез куда то и мотоцикл с коляской. Ольге повезло больше, она успела закончить восемь классов. Я же учился по ее оставшимся учебникам, и Дашку обучал. Летом возле речки на песке я решал задачи, а она писала предложения под мою диктовку. Тетрадей и ручек отец нам теперь не покупал, да и в город ездить было не на чем, и не за что. Отец совсем спился после смерти тети Тамары. Из наследства матери достался старый самогонный аппарат. Отец его починил и начал гнать самогон. Вход пошли все запасы варенья в погребе. Мать он стал теперь бить регулярно, а о заработках даже не думал. Мать тоже стала иногда вместе с ним выпивать, объясняя нам, что затуманенными глазами ей легче смотреть на нашу нищету и на нас несчастных.
Внезапно прорвавший тишину голос Купи-продая выдернул меня из воспоминаний:
- Вставай, приехали!
Я оглянулся, вокруг остановившейся "Нивы" было белое заснеженное поле.
- Не убить ли меня он задумал? – подумал я.
- На, держи лопату, откапываться будем, застряли.
Мне полегчало, страх начал отступать. Когда вновь поехали вперед, я начал просить Боженьку спасти меня. Я не очень то верил в его помощь, но больше у меня никого не было. Я видел его изображение у бабки Нюры в углу в комнате. Она становилась на колени и все просила, что бы он ее сыночка спас и защитил. Но он этого не сделал. Однажды, пришла телеграмма от невестки откуда то из далека, что бы бабка Нюра ехала на похороны своего сына. Он погиб в Чечне, служил по контракту, за деньги. Баба Нюра еще два месяца помолилась и сама померла. Сказала нам, что уходит к своему сыночку.
Часа через полтора "Нива" остановилась у красивых ворот, за которыми возвышался большой дом. Купи-продай вылез из машины, открыл ворота и завел "Ниву" во двор. Я сидел ни живой, ни мертвый.
- Вылезай, Миша, вылезай!- проговорил Купи- продай.- В дом иди, раздевайся,
есть будем.
Мне показалось странным, что так ласково можно разговаривать со своим рабом, но я покорно пошел в дом. Меня встретила пожилая женщина с красиво убранными волосами. Она спросила мое имя, отвела помыть руки и усадила за стол. К тому времени пришел в дом и Купи- продай. За руку он держал девочку лет шести.
- На прошлой неделе купил, зовут Маша..- объяснил он, наверное, мне.
Мне же стало еще хуже, я подумал, что у него рабы даже такого возраста есть.
Мне налили какого то невероятно пахучего супа, насыпали много картошки, положили жареную курицу и колбасу. А, когда поставили на стол торт, то я подумал, что точно на убой кормят, может, сегодня ночью и забьют. Но съел я все, такой вкуснотищи я не пробовал уже давно. Мне разрешили посмотреть телевизор и поиграть на компьютере. Компьютер я видел только на картинках в школьных журналах и по телевизору у Артюховых. Поэтому, я выбрал телевизор.
Спать меня уложили рано.
- Завтра рано вставать, пристраивать тебя поедем. А зовут меня Сергей.- сказал Купи- продай.
Лежа на белых простынях, я думал, что последний мой день на свободе окончен, завтра начнется заточение
Утро наступило слишком быстро. Я оделся и сидел на кровати. Будить меня пришла женщина:
- Ты проснулся уже, ну ничего, начнется для тебя новая жизнь. Ты только не ленись, старайся, и тогда у тебя все будет хорошо. Скольких он уже таких , как
ты пристроил.
" Нива", остановилась возле огромной, красивой церкви с множеством куполов. Я такую не видел ни в кино, ни на картинках. Купи- продай открыл двери, что бы я выходил. Не понимая, зачем мы сюда приехали, я шел рядом с работорговцем, так я уже окрестил Купи- продая.
- Наверно, грехи свои замаливать идет, и меня с собой ведет, что б не сбежал с машины.- размышлял я.
При входе в церковь мы перекрестились и пошли вверх по широкой лестнице. Наверху нас ждала распахнутая резная большая дверь. Я остановился в нерешительности, но сзади меня подтолкнул Купи- продай. Я вошел в огромный зал. Глаза мои разбежались от обилия икон. Боженька теперь смотрел не меня ото всюду. Навстречу мне двигалась худенькая женщина в платке. Она позвала меня по имени, и я чуть не рухнул на пол. Прямо ко мне шла Ольга, моя старшая сестра, она выросла и немного изменилась.
- Спасибо, дядя Сережа!- обратилась она к стоящему сзади меня Купи-продаю.
Я же рухнул не на пол, а в объятия Ольги.
Ольга сказала, что теперь я буду жить вместе с ней в маленькой комнатке при храме, что работает она продавцом в храме и поет в хоре, тем и зарабатывает себе на жизнь. Я узнал, что два года назад отец предложил Купи- продаю Ольгу в обмен на продукты, но тот отказался. Тогда отец сказал, что отвезет ее в город и продаст первому встречному, если Купи- продай не согласится на сделку. Купи – продай согласился, привез к себе, а потом пристроил сюда. Он, действительно, часто вот так пристраивает детей, кого куда. Ольга считает, что ей повезло больше всех. Она только очень боялась, что родители продадут не меня, а Танюшку, что бы тогда она с ней здесь делала. А так, я буду ходить теперь в воскресную школу, которую содержит храм на деньги меценатов, и помогать дьякону. Кормить и одевать меня тоже будут на средства храма.
А еще мы решили с Ольгой, что насобираем денег и отправим на следующее Рождество домой продуктов, чтобы родители пока не продавали сестренок. Пусть они еще немного подрастут.
Так, что Боженька услышал мои молитвы и помог мне, а вот почему он не помог бабе Нюре, я,пока, так и не понял.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
О если бы верующие не дрались друг с другом, а делали так, как в рассказе. Жизнь сильно бы тогда изменилась.
Марина Т.
2008-01-18 12:12:34
Читала и не верила, что рассказывает ребенок, тем более неуч из забитой глубинки.
Тема хорошая, но раскрыта плохо. Советую заменить явно взрослые (!) словечки на язык ребенка.
Обратила внимание, что Вы часто используете частицу -то. Так вот она пишется через дефис:) Комментарий автора: спасибо большое за комментарий. рассказ написан давно, но, вообще не получал откликов в других электронных журналах. да и в бумажные издания посылался раз 10. но мне очень дорог.попробую над ним поработать. хотя мне подобная работа дается тяжело. все мои произведения рождаются очень быстро, пишутся на одном дыхании. я потом сама думаю:"Неужели я это сама написала". Вам желаю любви, добра и радости!
Коллектор - Иван Борисов Рассказ-аллегория написан, исходя из проповедей моего пастора.
Написан он от первого лица, чтобы читатель мог поставить себя на место действующего лица. Также, на протяжении всего сюжета не произносилось ни одного слова. Это прообраз того, что грех начинается с мысли.
Поэзия : Возраст - Дроздов Иван Викторович Братья!Не бойтесь возраста! Это богатство! Переживайте кризис среднего возраста с верой в Бога и освобождайтесь от своего ЭГО. Это лучший возраст для веры и христианской любви! Отдавайте это своё богатство другим, кто в нём нуждается!
